Ночь террора

Это случилось в Нью-Йорке в 1978 году. Внезапно, в 9 час. 30 мин. вечера город погрузился во тьму. Прекратилась подача электроэнергии… Начались массовые грабежи, насилие и паника. Небо зарозовело от зарева пожаров. Всю ночь слышались крики, выстрелы, вой полицейских сирен и пожарных машин, возвещающих о преступлении, пожаре, катастрофе, самоубийствах. И только утром восстановилась частичная подача электроэнергии…

Нью-Йорк. На часах 9 часов 20 минут вечера.

К дому на тихой и малоприметной Йорк-авеню, вблизи Ист-ривер, недалеко от центра Манхэттена, направляется пастор Гарольд Клерман из баптистской церквушки на Стэйтин-Айленд.

У дома стоит автомобиль. Пастор Гарольд Клерман подходит к двери дома и нажимает кнопку внутреннего переговорного устройства. Дверь отворяется и у порога его встречает улыбающийся хозяин Джон Саймон, холостяк, преуспевающий юрист из агентства Харленда. Давние приятели собрались у Джона Саймона на «мальчишник» и все ждали только пастора Гарольда Клермана.

– Хэлло, Саймон! Извини за опоздание, – поздоровался Клерман, входя в прихожую. – Ты же знаешь наш «сабвэй». Только с молитвой на устах можно добраться из одного района в другой, да смотри еще, чтобы тебя не пристукнули или не ограбили.

– Твоя правда, старина. Проходи, – похлопывая по плечу, Саймон проводил пастора в гостиную.

– Все собрались? – шепнул пастор Саймону.

– Да, и уже давно! – донеслось из гостиной. – Ждем и думаем, а не засмотрелся ли наш преподобный, по дороге к нам, на бюст красавицы Френсис Готфрид из банка «Кемикл» или встретил Лэрри Флинта, чтобы перекупить у него порнографический журнал «Хастлер», бросив религию ради разврата! – за этими словами разразился хохот из гостиной.

Прошло несколько секунд… И вдруг, внезапно, в доме, на улице, везде и всюду погас свет. Заторможено остановилась пластинка Эллы Фитцджеральд. Медленно затух, оставив на некоторое время только светящуюся точку на экране телевизора. Наступила полная тишина. Друзья застыли от неожиданности в различных позах. Даже с улицы не доносилось ни единого звука, хотя и до этого по ней редко проезжали автомобили, о прохожих не могло быть и речи, да ещё в такое время для Нью-Йорка, что было небезопасно. Друзья ещё не знали, что в городе уже наступила зловещая тишина.

Они не слышали, как сразу залязгали замки, засовы в домах, что в этот момент остановились поезда «подземки» и лифты в небоскребах. Под землей и между этажами в зданиях, как в ловушке, оказались тысячи людей. Умолк телефон, из водопроводных кранов перестала течь вода. Громады небоскребов казались темными айсбергами. И лишь уже позднее, закачался неверный, колеблющийся стеариновый свет, словно там двигались призраки со свечами в руках. Ни одна дверь не открылась. Ни один человек не вышел на улицу… Вдруг тишину разорвал первый истерический крик женщины. Друзья вздрогнули и первый холодок пробежал по их спинам.

– Пойду, поищу свечи, – прервал тягостное молчание Джон Саймон. – Дайте кто спички!

Кто-то в темноте зашуршал спичками, блеснул слабый огонек спички, на мгновение осветив лица. Саймон взял спички и, поочередно зажигая их, пошел через прихожую в дальнюю комнату. Друзья продолжали молчать, словно каждый начал думать о чем-то своем. Вскоре запрыгали тени в прихожей, вошел Саймон с ярко горящими стеариновыми свечами в подсвечнике.

– Ну, что, продолжим в карты при свечах? – с деланно бодрым голосом, как будто ничего не произошло, произнес Саймон.

– Правильно, а чего ждать пока включат этот чёртов свет! – отозвался таким же тоном Дэвис Дэнби, врач частной клиники из Бронкса, и все опять придвинулись к столику. Друзья продолжали игру в карты, но уже как-то неохотно.

– Пора бы и выпить по такому «чёрному» случаю! – предложил Стэнли Кэнфер, школьный учитель из Род-Айленда. Он начал разливать, горлышко бутылки звонко постукивало о край бокалов. Потолок и дальние углы комнаты слабо освещались. Тени от медленно мелькающих голов и рук причудливо шевелились на стенах. Прошло ещё несколько минут.

– Так долго нет света, что если завоет атомная тревога, то я не удивлюсь, – вдруг мрачно сказал Дэнби.

– Типун тебе на язык! – словно перекрестившись сказал Саймон.

– Сейчас, наверное, очень плохо многим людям… – с тревогой в голосе сказал пастор, и подошел к темному окну.

Вдруг за окном издалека послышал¬ся слабый гул грузовика, затем все сильнее и сильнее… Раздался где-то грохот и звон разбитых стекол. Друзья недоуменно переглянулись и подскочили к окну.

– Видно, авария какая-то, – сделал предположение Саймон.

– Возможно…

Постояв некоторое время и ничего не увидев, они снова пош¬ли на свои места к столику.

– А что тут удивительного? В такой темноте… – и Дэнби, прислушива¬ясь, начал раздавать карты.

Кэнфер тревожно посмотрел на черное окно:

– Не нравится мне эта затянувшаяся темнота.

Несколько минут играли молча… Где-то там, вдалеке, за окном, послышался вой сирен и, чуть погодя, выстрелы…

– Черт знает, что такое! – не выдержал Кэнфер. – Когда они, наконец, его включат! Совсем с ума посходили. Можно подумать, что они решили это тя¬нуть до утра. Паулин говорила, что пойдут сегодня в гости к Хаскеллам, а это в Бронксе… – и он нервно заходил по комнате.

– Меня тоже начинает волновать, что с моими, – присоединился встревоженно Дэнби. – Моя Джейн на продленке и Кэрол должна была ее забрать вечером.

– Нет, ребята, что ни говорите, а мне надо ехать, мало ли, что еще может случиться! – решительно сказал Кэнфер. – Как-нибудь доберусь на своем «Бьюике», – и он направился идти в прихожую.

— Что вы, мистер Кэнфер, – начал уговаривать пастор. – Кругом такая темень, как вы поедете? Ведь вы сами слышали и крики на улице, и какой-то еще грузовик…

– Нет, нет, не отговаривайте, у меня «Бьюик» что надо, как-нибудь доберусь. Да, кстати, Саймон, у тебя не найдется чего-нибудь огнестрельного?

– А как же! Как у каждого настоящего американца! Посидите минутку в темноте, я быстро… – и Саймон, взяв подсвечник, пошел в темную прихожую.

– Слушай, Кэнфер, – решился и Дэнби, – я тоже поеду с тобой, ты не возражаешь?

– Конечно, за! – ответил обрадованно Кэнфер, – Вдвоем веселее все же.

В прихожей замигал колеблющийся от свечей свет и вошел Саймон с каким-то предметом в руках.

– Вот это и есть старый, правда, «морли» 38-го калибра…

Все начали рассматривать револьвер.

– Спасибо, Саймон, надеюсь, что он не понадобится, – поблагодарил Кэнфер и положил револьвер в боковой карман.

– Мы тоже надеемся, – сказал подошедший пастор и пожал им руки. – Всего вам хорошего и да хранит вас господь!

Друзья попрощались и Кэнфер с Дэнби вышли на улицу. Стояла непроглядная темнота.

– Если включат свет, то вы сразу возвращайтесь, расскажите, как и что, да и допить еще надо! – пошутил вдогонку им Саймон.

Все слегка улыбнулись, не замечая тревожных лиц друг друга.

***

Кэнфер и Дэнби чуть ли не на ощупь добрались до слегка поблескивающего серебристым металлом автомобиля, стоявшего рядом с домом.

– Хоть бы тебе какая луна, черт побери! – выругался Дэнби, споткнувшись о что-то.

– Да, и не говори, – ответил Кэнфер, ища ключом замок в дверях автомашины.

Где-то вдалеке снова послышался вой сирен и выстрелы. Друзья прислушались.

– Дела… – произнес прислушавшийся Кэнфер и, наконец, открыв дверцу, сел в автомашину.

Сначала загорелся ближний свет, затем дальний, включился двигатель. Яркий луч фар выхватил пустынные переулки, черные дома, вывески магазинов.

– Садись, Дэнби!

Дэнби сел рядом с Кэнфером и они с включенным дальним светом медленно отъехали от дома. В окне при тусклом свете свечей на прощание им помахали пастор и Саймон.

***

Так они ехали молча несколько минут, став в это время свидетелями того, что может произойти с огромным городом, казалось, из-за такой ерунды, как отсутствие света. Вдруг из-за угла большого дома им наперерез выскочил какой-то грузовик и на большой скорости врезался в витрину магазина на противоположной стороне улицы. Раздался грохот и звон разбитых стекол. Кэнфер, резко затормозив, остановился. Они с недоумением стали смотреть на происшедшее. Из грузовика выскочило несколько человек и молча начали что-то грузить в машину, поочередно вынося какие-то предметы из магазина, разбитого грузовиком.

Дэнби посмотрел на Кэнфера:

– Ты что-нибудь понимаешь?

– Вроде как бы авария, но при чем тут эта молчаливая суета? – неуверенно предположил Кэнфер.

– Выйдем, посмотрим, может и впрямь, что случилось? – предложил также неуверенно Дэнби.

Не глуша двигатель автомашины, Кэнфер открыл дверцу и они вышли. Как бы придавая себе уверенности Кэнфер на всякий случай потрогал карман с револьвером. Они медленно подошли к грузовику. Возня прекратилась. От грузовика с двух сторон отделились две фигуры и, держась на расстоянии, остановились. Теперь приятелям стало ясно, что это грабители, но отступать было уже поздно.

***

Уверовав в то, что улицы не вспыхнут вдруг светом и не смогут заработать системы электрической сигнализации и их никто не схватит с поличным, грабители в городе грузовиками сшибали решетки у ставней магазинов, разбивали стекла и тащили все, что там было: от женских чулок до роялей. Только сейчас до друзей дошло, что это был за шум, который они уже слышали в доме Саймона.

– Эй, вы! – послышалось из темноты. – Проваливайте отсюда, пока целы! И в темноте послышались щелчки взведенных затворов. Дэнби напряженно схватил Кэнфера за локоть и предупредительно сжал.

Дэнби, дабы разрядить обстановку в благополучный для них исход, громко сказал:

– Мы уходим! Думали, что-то случилось и необходима помощь!

– Помощь, говорите! – послышалось насмешливо в ответ. – Так идите сюда, вы – нам, а мы – вам поможем! – и раздался хохот.

– Нет, ребята! Мы торопимся по своим делам и не будем вам мешать! – примирительно и не обращая внимания на издевку грабителей произнес Дэнби. Кэнфер уже нервно сжимал ручку револьвера, не вынимая из кармана.

– Ну, все, хватит, раскаркались! – злобно произнес голос из темноты магазина. – Идите в свой автомобиль, выключите фары и двигатель, и не двигайтесь, пока мы не закончим, поняли?

Дэнби взял за руку уже дрожавшего от внутреннего негодования Кэнфера, чуть ли не силой толкнул его в сторону автомобиля.

– Пойдем, Стенли, и как можно быстрее, пока они не передумали а то ухлопают и глазом не моргнут! – прошептал Дэнби.

Они отошли и сели в автомобиль. Дэнби сел на заднее сидение, Кэнфер выключил свет, затем двигатель. Только после этого снова замелькали тени у грузовика.

– Надо бы в полицию сообщить, – предложил Дэнби.

На что Кэнфер, не поворачиваясь, ответил:

– Надо помолиться богу, что живы остались, а ты говоришь, полиция …

Но, подумав, добавил:

– Конечно, Дэви, если ее где-нибудь потом встретим. Я думаю, что у нее работы сегодня как никогда.

– Да, эта ночь как раз, что надо для мафиози, как специально заказали, – со злостью высказался Дэнби.

У грузовика прекратилась возня. Раздался рев двигателя, грузовик резко выехал задом из разбитой витрины и, развернувшись, снова на полной скорости, совсем рядом с ними, унесся в темноту. Снова наступила эта уже преступная тишина. Кэнфер снова включил свет, завел двигатель, и они поехали дальше, все также выхватывая из темноты пустынные переулки и темные окна домов большого, словно мертвого города.

***

В полутемной гостиной молча сидели у столика с горящими свечами пастор и Саймон. Затем пастор негромко, как бы боясь нарушить тишину, произносит:

– А что, если это действительно продлится всю ночь? Да и как там наши, может, уже добрались?

– Да, может… – Саймон встал, подрезал уже коптившие фитили свечей. – У меня такое впечатление, что мы сидим, как на Рождество: свечи, темно… А как в старину было? Ведь все при свечах и никаких не было драм. А сейчас чуть ли не трагедия… Ну, времена!

– Раньше… Раньше все иначе было, а сейчас как будто все с ума посходили. Как последний день живут, все урвать хотят, сразу, сейчас и любым способом.

– Вот-вот, именно, любым способом…

Вдруг послышался какой-то стук из прихожей.

– Тс-с… – тихо произнес, насторожившись, Саймон.

Затем, также тихо, он спросил пастора:

– Тебе ничего не послышалось?

– А что случилось? – также шепотом спросил встревоженный пастор.

– Кажется, кто-то постучал. – И Саймон тихо подошел к темному окну, вглядываясь в темноту.

– Брось, Саймон! – Уже громче сказал пастор бодрящимся голосом. – В такую ночь все может показаться. Правду говорят, что у страха глаза велики.

Стук в дверь прихожей повторился: осторожно, робко, но настойчиво. Саймон и пастор застыли в каком-то наплывшем страхе и нерешительности, усиленных темнотой в городе, предыдущими криками, выстрелами и воем сирен. Они еще некоторое время стояли в таком напряженном ожидании. Стук снова повторился.

– Может, это наши возвратились? – Тихо, с какой-то надеждой в голосе, сказал Саймон.

– Может, – отозвался пастор. – Но почему тихо, да и машина была бы слышна.

– Что будем делать? – В тот момент Саймон невольно пожалел об отданном револьвере.

– Не знаю, что и сказать, – прошептал пастор.

Наконец Саймон решился и, тронув руку пастора, на цыпочках пошел с ним в темную прихожую. Они подошли к двери и прислушались. За дверью послышалось, как что-то заскулило. Стук настойчиво и как-то нервно повторился.

– Кто это? – набрался смелости Саймон и тут же испугался собственного громкого голоса. Пастор с учащенным сердцебиением стоял за спиной Саймона.

***

«Бьюик» медленно ехал с включенным дальним светом по темным улицам Нью-Йорка, высвечивая то здесь, то там пустынные улицы и тротуары.

– Эти цветные, итальянцы – все бандиты! – зло процедил Дэнби. – На этих Каноне, Валачи, Джовенозе никак управы не найдут! Везде эти «крестные отцы»…

– Ты прав, Дэви. Это их работа с грузовиком. – Кэнфер слегка затормозил на одном из узких переулков.

– Можно подумать, что вдруг нападение русских объявили… Ни одной живой души не видно, это же надо! – удивлялся Кэнфер, внимательно всматриваясь в дорогу.

Внезапно свет фар выхватил впереди лежащего человека на дороге. Кэнфер резко затормозил и остановился. Дэнби выскочил из машины и, подбежав к лежащему человеку, наклонился над ним. Кэнфер внимательно наблюдал и вдруг его словно ударило током. Сначала Дэнби как-то странно отшатнулся от лежащего и затем сцепился с ним в какой-то борьбе. Одновременно каким-то краем зрения Кэнфер мгновенно увидел метнувшуюся тень к своему автомобилю из-за неосвещенного угла дома. Он резко, изо всех сил, нажал на акселератор. Автомашина, взревев, рванулось и еще не набрав скорости сразу сбила кого-то из нападавших .На какое-то мгновение машина оказалась рядом с Денби . Кенфер, молниеносно открыв заднюю дверцу, нажал на все тормоза. Дэнби пытался как-то влезть на заднее сиденье, но за него вцепился лежащий человек. Кэнфер, не раздумывая, схватил револьвер и в упор выстрелил два раза в державшего Дэнби человека, одновременно, со всей силой, снова нажав на акселератор. Тот, словно отброшенный выстрелом, откатился, отпустив Дэнби. Дэнби с каким-то неимоверным усилием уже на скорости пытался влезть на заднее сиденье.

– Держись, Дэви! – крикнул ему Кэнфер и изо всех сил выжимая газ мчался подальше от этого злополучного места по темным улицам города, так и не выпуская револьвер из правой руки, обхватывающей руль.

Через несколько минут Кэнфер, встревоженный молчанием Дэнби, спросил:

– Что с тобой, Дэви, ты ранен?

Дэнби молчал. Кэнфер, не услышав ответа, начал тормозить и, не взирая уже ни на что, остановился. Быстро включив свет в салоне автомобиля и переложив револьвер в боковой карман, он повернулся к Дэнби. Тот лежал ничком, ноги его торчали по колено наружу из автомобиля с так и не закрытой дверцей. Кэнфер стал на колени на переднем сиденье и повернул Дэнби лицом вверх. Жэнби застонал.

– Что с тобой, старик? – И Кэнфер с ужасом увидел искаженное от боли лицо Дэнби и кровавое пятно на белоснежной рубашке в районе живота. «Пырнул ножом!» – мелькнула мысль у Кэнфера, и только сейчас он понял, что лежащий был приманкой на дороге.Втянув стонущего Дэнби всего на сиденье и разорвав рубашку на нем, он перевязал плотно рану. Затем захлопнул дверь и ни секунды не теряя времени сел за руль, выключил свет в салоне и, стиснув зубы, рванулся с места в темноту.

***

– Мистер Саймон! – раздался за дверью женский, тихий и испуганный голос. – Откройте, пожалуйста, это я, миссис Крайст, – уже шепотом произнес голос за дверью.

– Фу, ты черт! – облегченно вздохнул Саймон и повернулся к пастору. – Это миссис Джудит Крайст, моя соседка. Вот напугала, старая ведьма! – Саймон быстро открыл дверь.

В прихожую, испуганно оглядываясь в темноту, протиснулась старая леди с включенным фонариком в руке. Дрожащим голос она произнесла:

– Мистер Саймон, мне очень страшно оставаться одной дома. Разрешите, я побуду у вас?

– Конечно, конечно, пожалуйста, – участливо согласился Саймон, провожая ее под руку, забыв закрыть дверь на замок.

– А это кто? – все также испуганно указала она на пастора.

– Не волнуйтесь, миссис ,это пастор Гарольд Клерман.

– Боже мой, какое счастье! Вы! Вы нас спасете, всех спасете! – и она горячо сжала руку смутившегося пастора. Только сейчас друзья заметили: под рукой у нее дрожала маленькая, пушистая, белая французская болонка, с такими же испуганными, как и у хозяйки, черными глазками.

– Какой ужас, какой ужас… Я чуть не получила разрыв сердца, пока дошла до вас, мистер Саймон, – сказала она, опираясь на руку Саймона.

– А вы, миссис Крайст, не одна? – пошутил Саймон, осторожно погладив болонку.

– О, да, мистер Саймон, это моя Салли, – и она любовно погладила собачку.

Когда они вошли в гостиную, Саймон воскликнул:

– Мистер Клерман,вы не представляете, кто перед вами! Знаменитейшая актриса!

– Бросьте, мистер Саймон, когда это было, – уже немного избавившись от страха кокетливо возразила миссис Крайст.

Она выключила маленький фонарик и, положив его на столик, тяжело села в кресло, не выпуская из рук собачки.

– Да, театр «Пассадена», Лос-Анджелес, когда это было… – с грустью произнесла она. – Теперь у меня одна отрада: «Седые пантеры», наша организация, отстаивающая права стариков. Да, да, молодые люди, права стариков! Вы думаете, что вечно будете молодыми! Нет, дорогие, это не так, к сожалению, это не так. В Соединенных Штатах существует весьма распространенный предрассудок, что старость – это бедствие и болезнь, отвратительная болезнь, в которой никто не хочет признаваться. И все же, многие ею болеют. Все мы теперь заражены ею.

Пастор стоял у окна, скрестив руки.

– Кажется, что-то горит, – сказал он, вглядываясь в темноту ночи.

К нему подошел Саймон.

– Да, большой пожар.

За окном, вдали, где-то над небоскребами пылало кровавое зарево.

– Пожар… Боже мой, какое несчастье! – приложив руку к сердцу тихо произнесла миссис Крайст.

Иногда, очень слабо, оттуда доносился вой пожарных машин. Они стояли молча, словно завороженные этой драмой торжества беспощадного огня. Пламя свечей и слабый запах подгоревших фитилей в полутемной комнате наводили на страшную аналогию с черными, обугленными поленьями пожарища. Саймон задернул портьеры на окнах.

***

Кэнфер мчался по улице при полном свете фар. Впереди, мигая огнями, поперек стояла полицейская машина. Кэнфер останавливается и выбегает из автомобиля. Около полицейской машины лежали два трупа – мужчины и женщины с разбросанными в сторону руками. Полицейские внимательно посмотрели на подбегающего Кэнфера.

– Где ближайший госпиталь? – взволнованно и задыхаясь спросил Кэнфер.

Один из полицейских подошел к нему:

– А что у вас случилось, мистер?

– У меня там тяжело раненый и мне срочно нужно в госпиталь! – Кэнфер показывает в сторону автомашины.

Два полицейских подходят к его автомашине и, заглянув в нее, идут обратно, одобрительно кивнув старшему.

– Сами поедите? – спросил лейтенант.

– Да, да! Вы расскажите быстрее, пожалуйста!

– Сейчас повернете направо и, выехав на Уэст-Энд-авеню, поедете прямо, но никуда не сворачивайте. В конце её ближайший госпиталь – «Куинс-сентр», – и, показав рукой в том направлении, лейтенант, козырнув, отошел.

Кэнфер побежал к автомобилю.

– Желаю удачи! И будьте осторожны, не заедьте в район Хеллз-Китчен, – крикнул лейтенант вдогонку.

Кэнфер резко разворачивается и на полной скорости мчится в нужном направлении. Дэнби начал стонать. Кэнфер, нервно стискивая руль ,как мог успокаивал его:

– Потерпи, старина! Скоро госпиталь и все будет хорошо! Держись, Дэви! Мы успеем!

– Нет, Стенли, видно не довезешь меня… Я знаю, что это… Эта гадина сильно меня пырнул, – со слабостью и тяжело дыша произнес Дэнби.

Прошла минута.

– Стенли! – чуть отдышавшись попросил Дэнби.

– Что, Дэви?

– Ты потом… сразу не говори Кэрол… Она может не выдержать… Скажешь Кэрол, когда Джейн будет в школе.

– Перестань, Дэви! – чуть ли не крикнул Кэнфер. – Ты будешь жить! Я все сделаю… – не договорил Кэнфер и на глаза у него навернулись слезы.

***

Гостиная. Миссис Крайст сидит в кресле, любовно поглаживая вытягивающуюся при этом собачку.

– Ах, мой внук совсем забыл меня… Где-то сейчас в Кливленде. Дети, дети… Когда они нуждаются в помощи, они с нами, а когда станут на свои, уже длинные ноги, улетают как птицы куда-то на свой юг.

– Миссис Крайст, – обратился пастор, – Вы когда сюда добирались, что, так никого и не встретили на улице?

– Что вы, мой дорогой. Ни одной живой души! Мне казалось, закричи я сейчас о помощи, никто и не отзовется! Да, а вы не слышали тот ужасный крик женщины? – вспомнила со страхом миссис Крайст

– Да, что-то было, кажется, – не желая припоминать ответил неуверенно Саймон.

Он отходит от окна и, чтобы как-то развеять тягостное настроение, предлагает:

– Дорогие друзья! Чтобы как-то скоротать наше невеселое положение, не выпить ли нам бутылочку вина из моих старых запасов? – И, взяв фонарик, улыбаясь он уходит в темную прохожую.

– Браво, мистер Саймон! – захлопала в ладоши миссис Крайст.

Пастор остался стоять у окна, так же вглядываясь в темноту города, отвернув портьеру.

– Вы знаете, дорогой пастор, – тихо произнесла миссис Крайст, уже начавшая дремать, – я даже теперь не могу себе поверить, как я добралась к вам. Какое счастье! – и она, склонив голову, –задремала. Положив головку на лапки, на коленях у нее расположилась с закрытыми глазами болонка.

Прошло несколько минут. И вдруг раздался страшный, нечеловеческий крик из темной прихожей. Пастор от неожиданности в ужасе отпрянул от окна, оцепенев на мгновение. Завизжала болонка, отброшенная вскочившей с кресла миссис Крайст, которая замерла в немом крике.

***

Кэнфер на большой скорости напряженно мчался сквозь темноту Нью-Йорка к ближайшему госпиталю на Уэст-Энд-авеню. От этого длительного ночного кошмара у него на лице можно было прочесть решимость, твердость, пережитый страх, боль и надежду. Моментами ему казалось, что он плохо видит, что он чуть ли не теряет зрение, вглядываясь в этой гонке в неизвестную и опасную темноту впереди автомобиля. Он слышал по уже редким стонам, что Дэнби очень плохо и дорога каждая минута. Мощные лучи фар все так же высвечивали пустынные переулки и улицы, мертвые витрины магазинов, баров и отелей. Вдруг он увидел впереди что-то ярко отблеснувшее на дороге, но когда он нажал на тормоза, было уже поздно и машина, круто развернувшись, понеслась боком по какой-то маслянистой жидкости прямо на дом.

Раздался треск разбитых стекол и Кэнфера отбросило к двери, при этом он сильно ударился головой. Дэнби при ударе завалился между сидений, у него изо рта пошла кровь. Прошло несколько минут. Кэнфер, очнувшись от сильной боли и еще ничего не понимая, выскочил побитый и изорванный из машины наружу. Двигатель заглох, но разбитые фары, к удивлению, еще горели. Затем, вспомнив о Дэнби, он бросился к заднему сиденью. Он увидел лежащего лицом вниз Дэнби и, пытаясь его втащить, провел рукой по уже холодному лицу. Почувствовав что-то липкое, Кэнфер в отчаянии закричал:

– Дэви, очнись! Ну, прошу тебя!

Дэнби уже не отзывался на обращение Кэнфера. Кэнфер, совсем отчаявшись, бежит к ближайшему подъезду за помощью. Он нажимает на все кнопки, забыв, что ничего не работает и никто ему не ответит.

– Ну, выйдете, кто-нибудь! Ну, помогите же! У меня человек умирает! – безответно взывал он, сдавливая глухое рыдание от своей беспомощности и чувства вины за умирающего друга в людском море же сток ости.

Дома стояли черные и мертвые, без единого звука, без проблеска света. Никто не откликнулся из-за охватившего всех страха в эту страшную и трагическую для многих ночь.

Кэнфер рассвирепев выхватывает револьвер и остервенело начинает стрелять в дома, крича, словно обращаясь к городу-убийце Нью-Йорку:

– Сволочи! Подонки! Трусы! Жалкие крысы!

Когда кончились патроны, он как в лихорадке швыряет пустой револьвер и обреченно, но уже тихо, подавленно произносит:

– Будьте вы все прокляты…

Весь в ссадинах, изорванный, изможденный, он еще какое-то время стоит, смотрит на черные окна домов и, резко отвернувшись, отреченно шатаясь уходит в темноту…

***

Пастор стоял, впившись в спинку кресла, еще не успев оправиться от оцепенения. Миссис Крайст уже лежала в кресле, как-то на боку, в неестественной позе, с открытыми глазами и ртом, застывшем в невысказанном крике ужаса и вмиг лопнувшего как струна старого и больного сердца. Ее собачка еще неистово лаяла там, в страшной, темной прихожей, и вдруг жалобно завизжала и умолкла. Свечи начали усиленно коптить, запрыгали тени по стенам комнаты и пастор Гарольд Клерман, взглянув на них, затем в проем дверей, увидел темный силуэт. Сдерживая всеми своими силами липкий, неотвязный страх и словно захлебывающее беспорядочное сердцебиение, пастор удивительно твердым и уверенным голосом спросил:

– Кто вы и что вам нужно?

Силуэт ничего не отвечая начал приближаться. Пастор все понял и, почувствовав, что обречен, не теряя мужества произнес:

– Вам мало жертв! Побойтесь хотя бы бога!

Но силуэт приблизился вплотную и Гарольд Клерман увидел при мигающем свете потухающих свечей блеск полоумных глаз наркомана или безработного, запавшие и подергивающиеся, давно не бритые острые скулы, искривленный словно гримасой рот без единого дыхания как у трупа.

– Убийца! Ты сгоришь в аду! Будь проклят ты! Это говорю тебе я, пастор…

В полумраке мелькнуло лезвие ножа и пастор, громко и больно застонав, тяжело и медленно повалился на пол… Убийца засуетился по комнате. Свечи, с так и неподрезанными фитилями, замигали, огонек становился все меньше и меньше, и последний раз мигнув пустил тонкую струйку дыма и погас.

***

Солнечное утро. Улица у дома Джона Саймона. Прохожие и быстро проезжающие автомобили. С противоположной стороны улицы появляется соседка по дому Саймона смеющаяся Диана Росс с каким-то молодым мужчиной, что-то ей увлечённо рассказывающим. Они остановились. Затем она от него отходит и, перейдя улицу с каким-то свёртком в руках, быстро направляется к дому Джона Саймона. Подбежав к двери и нажав на кнопку переговорного устройства, она какое-то время стоит. Увидев полуоткрытую дверь, она толкает её рукой и заходит в тёмную прихожую.

Отсюда к ней доносится работающий телевизор и мелодия Эллы Фитцджеральд из стереопроигрывателя, заработавших с включением электроэнергии. Слегка удивленная, она осторожно, чтобы не споткнуться в темноте, поднимается по нескольким ступенькам в гостиную, от усердия выставив кончик языка. Она еще не видит, что справа у стены, словно присел на минутку Джон Саймон с поникшей головой, с бутылкой вина в руке. Тускло светящийся фонарик валялся у его ног. Она входит в темную гостиную, периодически освещаемую, то сильнее, то слабее бликами от телеэкрана и ищет глазами кого-нибудь. Смутно видя кого-то в кресле, она еще думает, что уставшие от ночи гости спят, по-мужски, в разных местах, где пришлось. Она тихонько садится напротив телевизора, положив свертки на столик. На экране комментатор беседует с каким-то пожилым человеком в больших очках о последствиях про шедшей ночи:

«Утром компания Томаса Эдиссона частично восстановила подачу электроэнергии в городе. Заработали телевизоры, телефоны, лифты в небоскребах, «подземка». В городе восстановилась нормальная жизнь. Но скажите, профессор, как все это могло случится, чтобы за одну ночь произошло столько убийств, пожаров, ограблений? Столько насилия, страха, которых с лихвой хватило бы на целый год? В чем причина? Неужели, все мы звери?»

Человек в очках подумал и, поправив оправу, мрачно начал объяснять:

«Из обзора преступлений за эту ночь ясно видно, что хотя в городе всегда есть опасность подвергнуться ограблению или даже получить телесные повреждения на улице, а также существует значительная угроза квартирных грабежей, все же первое, на что должны обратить особое внимание люда – это их собственное поведение, их беспечность или бравада, отношение к своим семьям или друзьям, к лицам, на которых они работают или которые работали на них, их приверженность к наркотикам или к спиртному, половые отношения, эксцентричность, ненормальность и страсти. Преступность в эту ночь сводилась, в основном, к жестокому, устрашающему, подлому, эгоистичному, бездумному, импульсивному, достойному сожаления и просто глупого и жестокого отношения людей друг к другу».

Затем человек в очках сделал паузу и продолжил:

«Я могу только сказать, что это была настоящая ночь террора. Мы постоянно живем в страхе и в обществе страха, подозрительности и вандализма. Это могло быть только в нашем, больном американском обществе».

Диана Росс, вздрогнув от вновь начавшейся мелодии Эллы Фитцджеральд, осмотрелась. Смутно увидев что-то большое, темное, лежащее на полу невдалеке от нее, и мертвую миссис Крайст в кресле, она инстинктивно почувствовав неладное, и медленно встав, затаив дыхание от волнения, вся задрожав от страха начала пятится из гостиной. Только сейчас она заметила у ступенек окровавленную белую французскую болонку с открытыми как бы недоумевающими глазами, и мертвого Саймона у стены. Стараясь не задеть их словно заминированных, она как-то протиснулась в дверь из прихожей наружу…

***

Улица. Раздался ее истерический крик, она отступает от двери лицом, закрывая рот рукой, уже молча, как-то семеня и не глядя на движение на улице, не видя испуганных, шарахающихся прохожих, потрясенная бежит на другую сторону улицы, где еще стоит ее молодой человек с удивленным лицом, взирающий на нее. Она подскакивает к нему, хватает его за одежду и начинает трясти, крича сквозь слезы:

– Там! Там! Ну, помоги же! Чего ты стоишь?! Сделай же что-нибудь! Ты слышишь? – и уже тише, словно теряя сознание, разражается глухими рыданиями.

***

Улица. Мелькающие автомобили и безразлично идущие прохожие.

1983 г.