Рубрика: Статьи
13 Авг 2009В то время в Киеве насчитывалось более 200 тысяч евреев на 1 миллион жителей города. Этот народ сыграл большую роль в культуре города, в языке, манере и даже акценте, подобно одесскому. Был даже период, когда считалось престижным (выгодным) породниться с евреями, так как многие из них, если не большинство, работали в сфере торговли – «царице» благ того времени. Да и во власти, а именно в органах НКВД до 50-х годов, они преобладали.
Хоть у евреев и была своя культура со своей спецификой и клановостью, но в целом это был, бесспорно, очень работоспособный, талантливый, жизнерадостный и веселый народ, несмотря на свою печальную историю. Искренне жаль, что сейчас их осталось буквально несколько человек: один аккордеонист, два политика да трое олигархов. Ведь было время, что их обвиняли, как и «москалей», во всех бедах, что они даже, мол, «выпили всю воду», а что оказалось на самом деле, то уже словами Евангелия: «Не ищи соринку в чужом глазу, не видя бревна в своём».
На набережной Днепра, напротив городского пляжа, летом располагалась целая колония рыболовов-«босяков», «блатных» со знаменитого Подола. Это была тоже часть целой эпохи 60-х в истории города. Начиная с конца мая и до августа на набережной они с десятков самодельных деревянных вымостков круглосуточно ловили всевозможную рыбу: язей, лящей, судаков, сазанов, сомов – от 1 кг и даже до 20 кг штука! В конце дня младшие из них выходили с уловами на дорогу вдоль набережной и продавали старым киевлянам эту прекрасную, свежайшую рыбу по 1 рублю за 1 кг. Эти деньги, и довольно в сумме немалые, старшие «переводили» в ящики, сумки с крепким вином. Что было после? Что-то вроде «Вестсайдской истории» с блатными песнями под гитару, где были любовь, дружба и почти шекспировские страсти, где вместе с ними были и верные и всякие подружки, девушки – все дети, в основном, бедных, простых рабочих родителей с Подола. Было там и много судимых, криминальных, но это было место, где осуществлялись их мечты, образ жизни. Наверное, это были первые в мире хиппи!
Надо отметить, что послевоенная безотцовщина в очень многих семьях рождала как примеры талантливых и успешных в жизни, так и примеры дна.
Тогда еще были в ходу старые выражения типа «будьте добры», «ради бога простите», «любезный», «неприлично», «неудобно», «Вы», «товарищ», «гражданин». Это потом пошли «эй, мужчина», «ты», «козел», «фрайер», «машка» и прочие перлы уголовного жаргона. Тогда же и началось падение городской культуры. «Матерщина» становилась языком общения. Стремительно увеличивалось самогоноварение и вследствие этого спаивание рабочей молодежи, началось повальное пьянство, становившееся везде и на работе все более «уважаемым», чего никогда не было раньше, где пьяниц знали одного-двух на всю улицу или двор.
Еще памятны грандиозные тогда драки между районами. Например, была такая драка за первенство между Чоколовкой и Шулявкой в 1959 году. В ней участвовали десятки отчаянных парней с кастетами, ножами типа «финка», солдатскими ремнями с пряжкой. Последствия таких драк часто были с нарядами милиции, с «посадкой» некоторых особо агрессивных участников. Вообще, еще до конца 50-х дворы враждовали с дворами, улицы с улицами, соперничали их «короли» со всевозможными кличками типа «Серый», «Косой», «Лёва»… Для того времени были характерны отчаянные парни с прическами полубокс и брюками «клеш», как правило, рослые, симпатичные, мускулистые. Как называли их тогда старые киевляне – «отпетые». Это типично отражено в знаменитом американском фильме 50-х «Вестсайдская история», который у нас пустили лишь в 80-е годы.
В те времена провести девушку с чужого двора или улицы к ее дому было довольно рискованным поступком. Молодые люди шли вместе, не касаясь рук, с гордо поднятой головой, с еле скрываемым волнением, как бы бросая всем вызов. В те времена девушки, грубо говоря, «не давали» без обязательств со стороны юношей и его родителей, вплоть до ЗАГСа. Отношения между парнями и девушками оставались еще очень строгими. Поцелуй был тогда событием, а близкие отношения или термин «они живут» были как ЧП районного масштаба! Хотя в школах уже давно перешли на совместное обучение девочек и мальчиков, но почти солдатская муштра школьников со стороны «шкрабов» (школьных работников) держала всех в жесткой узде, строго регламентированных отношениях.
Как такового полового воспитания не проводилось, все было пущено на традиционный самотек, а для родителей было как табу. Проявлялось это в школе, во дворах, при играх, в записках избраннице, ношении ее портфеля домой, во взглядах украдкой, в повышенном отношении и внимании – и ничего больше! Что бывало больше, было крайне редко и целым событием. Из-за этого иногда доходило даже до смешного, потому что некоторые девушки считали, что от поцелуев могут быть дети! О так называемой сексуальности никто понятия не имел, все было положено на интуицию и опыт каких-то старших. Хотя и в Европе, особенно в Италии, тогда тоже не далеко ушли (особенно в католических странах), и даже похуже (исключая феномен Швеции). От такого положения вещей было и немало драм, да и криминальных действий со стороны особо темпераментных юношей. Семья была еще традиционно крепка, многодетна, со строгой ответственностью перед обществом, школой. Школа была главным институтом контроля всей семьи, впрочем, как и работа родителей. Даже разводы тогда еще публиковали в газете «Вечерний Киев». Теперешняя же половая свобода дала другую крайность и последствия, возможно, гораздо худшие по масштабам.
Денежная реформа 1961 года заменила большие красивые ассигнации 1947 года на небольшие бумажные, цветные, более удобные, а также монеты, но при этом соотношение 1:10 ударило не только по торгашам и начинавшим тогда будущим «цеховикам» и подпольным миллионерам, но и немного по простым людям. Так, например, зелень на базарах в монетах стала в десять раз дороже.
До конца 50-х самыми потребляемыми и дешевыми продуктами питания были: хлебобулочные изделия (уже появился белый пшеничный хлеб), картофель в любых видах, овощи, фрукты, всевозможная рыба и соленья, подсолнечное масло. Оттуда же «cоветский бульон» – кипяченая вода с покрошенным черным хлебом, луком и уксусом, а также «советский шоколад» – халва, и, конечно, уже вечные жареные семечки. Только в 60-е народ начинал питаться более разнообразно и качественно.
Еще до конца 50-х в некоторых многодетных семьях без отцов присутствовала ужасающая нищета, где одинокие матери бились за выживание, борясь за изнуряющую стирку белья соседям или продавая искусственные цветы для кладбища. Особенно это было заметно в многодетных еврейских семьях, где один отец работал то ли керосинщиком, то ли старьевщиком, то ли «гицелем» (ловцом кошек и собак на мыло), едва зарабатывая всем на еду. Их дети не вылазили из кожных болезней, с головами, покрытыми лишаями, все в «зеленке», в йоде. Если кто во двор выходил с хлебом, намазанным маслом с посыпанным сверху сахаром или даже со смальцем, то от «дай откусить» не было отбоя от таких вечно голодных детей. Никто из них тогда не знал ни шоколада, ни колбас, да и простое мороженое было по праздникам. Деликатесами для них были конфеты «горошек» или «гематоген» в аптеках по 7 копеек. Только на официальные праздники такие дети могли получить подарок с простыми конфетами и печеньем, если кто-то из родителей работал на фабрике или заводе. Конечно, номенклатурные дети получали совсем другие по качеству подарки. Тогда же появилась и школьная форма, красивого серого цвета с красивой фуражкой со школьной кокардой, и опять же носили ее их же дети.
При всей определенной справедливости советской власти, все же эта осточертевшая всем и до сих пор существующая номенклатура всегда жила очень благополучно. Как и то, что фронтовики с рядом медалей на груди, без ног, на досках с подшипниками и с чушками в руках для отталкивания, еще долго после войны, уже спившиеся, просили милостыню на базарах и возле церквей: «Подай сестричка, Христа ради!», а их новоиспеченные командиры становились генералами, потому что команда «Вперед!» часто не считалась с никакими самыми неоправданными жертвами, за какую-нибудь никому не нужную высоту.
Еще до конца 50-х до Великого переселения всех из подвалов и бараков в новые дома – «хрущевки» – с их газовой революцией, люди массово готовили пищу на керосиновых примусах. Уголь и дрова еще были во множестве старых домов Соломенки, Шулявки, Демеевки. Был тяжелый быт, с водой в колонке на булыжной улице, с ведром на ночь в темном коридорчике, с массовым воскресным походом в баню с семьями, где уже витал в буфете аппетитный запах свежего пива для отцов. А эти почти безуспешные «войны» с клопами? Но наши люди жили все в одной комнате, любили (часто через ширму), рождали детей и смеялись, несмотря ни на что!
Тогда же еще очень был высок уровень преступности, в основном грабеж, так называемый «гоп-стоп» – этот бич для людей, когда все гуляли допоздна (из-за тесных коммуналок) и попадали в темных местах на раздевание или снятие наручных часов. Потом пошло срывание «пыжиковых» шапок с головы некоторых прохожих (как серьги с мочкой уха сразу после войны). В 1966 году вышел знаменитый Указ по усилению борьбы с хулиганством. Сколько он пересажал, то и не счесть! Под эту гребенку попадали и многие подростки за совершенно незначительные проступки типа «пошел на…!», но сразу на пару лет в места не столь отдаленные, откуда выходили многие уже совсем другими. Вообще, некоторые очень руководящие коммунисты вкупе с «доблестными» органами КГБ (НКВД) наделали нашему народу неисчислимое количество бед!
До конца 50-х во многих киевских семьях с достатком были домработницы. Это были девчата, тетки из забитых сел, работающие за кров и еду, частенько спавшие на сундуках в коридоре, кладовках, которых с богом отпускали их измученные родители-селяне, жившие в убогих хатах под соломенной стрехой, с неровным глиняным полом полуголодного послевоенного села.
Каждое воскресенье на Житнем и Сенном рынках был большой привоз сельхозпродуктов. Цены были такие низкие, что некоторые селяне часто возвращались домой буквально с пустыми руками. То ли сами обсчитывались по своей малограмотности, то ли их дурили городские проходимцы. Но уже с начала 60-х (с массовым переселением селян в город) картина начала меняться. Тогда же начались смешанные браки с городскими, часто из-за прописки, жилплощади (прописка в Киеве до 80-х была очень строгая). Из-за этого часто происходило немало семейных драм, вплоть до судов.
Летом в 60-е город становился полупустым. Масса горожан уезжала в отпуск, кто куда мог: одни в палатки и самодельные хижины из фанеры на берега Днепра и Десны (на модную тогда йодную воду), другие в Крым (в пансионаты, санатории) или для удешевления по две семьи в одну комнату по 1 руб. с человека, где часто разругивались. Кстати, билет на самолет из Киева в Симферополь стоил 15 руб. Дети разъезжались по пионерским лагерям в Ирпень, Бучу, Пущу-Водицу. Лето в те годы было очень жарким, асфальт на улицах буквально плавился, и дети в сандалиях это очень горячо ощущали. Тогда еще допоздна стоял гул от многочисленных детских голосов и зовущих их из открытых окон рассерженных родителей.
Те, кто никуда не ехал, играли во дворах в «жмурки», в «соловьи-разбойники», «классики», футбол резиновым мячом, многие бегали на рыбалку, захватывающую и плодотворную (рыбы в Днепре тогда было в изобилии). Часто бегали купаться на разные водоемы: Совки, Пуща-Водица, озеро Выдубецкое, Матвеевский залив, городской пляж, тогда же еще была переправа (до постройки Паркового моста в 1960 году, с набережной на Труханов остров) на судах типа баржи по 5 копеек с человека. И при таких купаниях часто случались и беды с детьми на воде, с их присущей отчаянностью и беспечностью.
В середине июня перрон киевского вокзала всегда был заставлен десятками корзин со свежей клубникой на Москву, благодаря этому уже зимой московские дети ложками ели украдкой от родителей варенье, пока те не пришли с работы. Вообще клубника, как и киевский торт, киевская котлета и горилка с перцем на, долгие годы были знаменитыми на весь мир символами города. Как и слава Крещатика с его неповторимой послевоенной архитектурой, о которой старые киевляне тогда шутя говорили: «Для дома это слишком сладко, а для торта – слишком высоко»!
До сооружения в 1963 г. грандиозной Киевской ГЭС на Днепре выше Киева возле древнего городка Вышгород каждый год в середине марта можно было с восхищением наблюдать величественный, тысячелетний и уже теперь давно забытый ледоход с его грохотом и треском огромных льдин над черной, глубокой, студеной водой великой реки. А в конце мая, когда Днепр в весеннее половодье разливался на огромных просторах левого берега, часто затапливались Осокорки, Русановские сады, Центральный пляж с гардеробом, а тучи мошек вечерами заполняли близлежащие улицы и площади, где прогуливающиеся горожане ветками свежей сирени или черемухи не переставая отмахивались от них, мешающих кому выпить, а кому целоваться.
Сооружение Киевской ГЭС, конечно, очень экономически необходимой, все же кардинально нарушило тысячелетнюю экосистему Днепра с его тогда неистощимыми запасами рыбы, которая сотни лет кормила на его берегах миллионы людей как в городе, так и на всем протяжении реки. В те времена тысячи мальчишек и взрослых наслаждались этим древним, страстным, благородным увлечением, да еще и просто пропитанием своих семей!
Продолжение следует…
Особенностью живого ума является то, что ему нужно лишь немного увидеть и услышать для того, чтобы он мог потом долго размышлять и многое понять.
Джордано Бруно